Настроение мятежной кронштадтской массы нашло выражение в простых и наивных стихотворных строках, написанных в дни кронштадтских событий:

Ты сидишь у избушки и смотришь с мольбой

Как коммуна с чекой догоняет:

Коммунисты плуты и военный контроль

У крестьянина все отбирают.

Ты грустишь, но о чем, не о прошлых ли днях

Когда были все сыты, одеты,

А теперь только спросишь лишь хлеба кусок,

Тебе скажут: «читайте декреты»,

О, поверь: коммунизм – это тот же хомут,

Что России на шею надели,

А коммунии власть всю Россию вниз гнет

Но неправда мы все ж оттерпели.

Подожди еще миг и исчезнут совсем

Коммунисты с их подлой затеей,

И восстанет крестьянин, рабочий народ

На свободный их труд и артели[357].

В этом стихотворении под названием «мечты крестьянина» красноармеец из Кронштадта Василий Данилов отразил массовый настрой кронштадцев.

Волнения в крепости сопровождались развалом коммунистических ячеек военных и гражданских организаций Кронштадта, которые насчитывали 2680 членов и кандидатов в члены РКП (б) (по данным на январь 1921 г.). Значительную часть судовых команд составляли коммунисты. На линкоре «Петропавловск» накануне мятежа число коммунистов достигло 203 человек – в партии состоял почти каждый шестой член экипажа корабля (23 октября 1920 г. решением ЦК РКП (б) более 700 старослужащих моряков—коммунистов были возвращены на Балтийский флот; к началу мятежа от 80 до 90% членов РКП в Кронштадте составляли вступившие в партию в период «партийных недель»). Полностью распалась 41 партийная организация Кронштадта. Почти целиком вышла из партии организация линкора «Петропавловск». Всего за время кронштадтских событий из РКП (б) вышло около 900 человек[358].

Членам РКП было разрешено создать свой руководящий орган. 2 марта было организовано Временное бюро кронштадтской организации РКП в составе Я. Ильина, Ф. Первушина и А. Кабанова. В опубликованном в Известиях ревкома воззвании 4 марта 1921 г. Временное бюро призвало коммунистов Кронштадта к сотрудничеству с ревкомом: оставаться на своих местах и не препятствовать мероприятиям ВРК. Признавалась необходимость перевыборов Совета с участием в них коммунистов. Временное бюро опровергало слухи о расстреле коммунистов и подготовке коммунистами вооруженного выступления в Кронштадте. На линкоре «Севастополь» ни один коммунист не был арестован матросами[359]. 4 марта Кронштадтский ревком в Известиях сделал специальное сообщение с опровержением слухов о насилии в отношении арестованных коммунистов. Временное бюро организации коммунистов получило возможность лично ознакомиться с условиями содержания коммунистов. Арестованным коммунистам разрешалось выпускать стенгазету. Для объяснения причины ареста и заключения в тюрьму коммунистов ревком придумал оригинальное и наивное объяснение: мятежники защищали Советскую власть от коммунистов. В первом номере «Известий Временного революционного комитета…» 3 марта сообщалось об основания опасаться репрессий, озвученных в угрожающих речах представителей Советской власти. Наряду с заявлениями о верности Советской власти кронштадтские руководители в своих заявлениях настойчиво твердили о своем миролюбии, стремлении обойтись без кровопролития[360]. Ревком давал коммунистам слово на собраниях.

Лишь 16 марта 1921 г., накануне решающего штурма мятежного Кронштадта, ревком решил отправить Советскому правительству ультиматум: в случае непрекращения стрельбы по городу и мирному населению будут приняты «крайние меры к заложникам—коммунистам»[361]. В этот же день в ревкоме обсуждался вопрос о расстреле группы коммунистов, – инициатива исходила от коменданта следственной тюрьмы Шустова. Ревком отклонил это предложение, разрешив право расстрела лишь при попытке к побегу. Возможность вынесения смертных приговоров противоречила провозглашенной кронштадтцами революционной отмене смертной казни как «гнусного учреждения тиранов». Поэтому угрозы в адрес арестованных коммунистов (среди них были комиссар Балтфлота Н. Кузьмин, председатель Кронштадтского Совета П. Васильев[362], комиссар бригады линейных кораблей А. Зосимов) полевым судом и расстрелом не имели легитимного основания.

Уроки мятежного Кронштадта заставили Л. Троцкого позднее, в 1927 г., вывести политическую формулу «сползания к Кронштадту». В «Кронштадской форме Термидора путем захвата военной механики», по его определению, состояла «дьявольская хитрость истории». В чем суть конструкта Троцкого? Троцкого насторожило участие в восстании многих матросов—коммунистов. Вместе с беспартийными, по оценке Троцкого, они «сдвинули власть с классовой зарубки». Кронштадтская форма «Термидора» – военное восстание. Но при определенных условиях появляется опасность мирно сползти к Термидору. Если кронштадтцы, партийные и беспартийные, под лозунгом Советов и во имя Советов спускались к буржуазному режиму, то, по Троцкому, можно сползти на термидорианские позиции даже со знаменем коммунизма в руках[363].

Совет Труда и Обороны Советской Республики 2 марта 1921 г. объявил: 28 февраля начались волнения на корабле «Петропавловск», принята черносотенно—эсеровская резолюция; 2 марта появилась открыто группа бывшего генерала Козловского с офицерами, руководившие заговором за спиной эсеров; под их руководством осуществлялись аресты партийных руководителей и коммунистов. Решением Совета Труда и Обороны, подписанным Лениным (в качестве председателя указанного органа) и Троцким (председателем Реввоенсовета Республики) устанавливалось осадное положение для Петроград и Петроградской губернии, власть передавалась чрезвычайному военному органу – комитету обороны Петрограда. Мятежники объявлялись вне закона[364].

Приказом Предреввоенсовета Троцкого и главкома Каменева от 5 марта была восстановлена 7—я армия с подчинением непосредственно главнокомандованию Республики. Командующим армией назначался М. Н. Тухачевский (одновременно командующий западным фронтом), ему подчинялись все войска Петроградского округа и Балтийского флота. Тухачевскому поручалось подавить восстание в Кронштадте в кратчайший срок[365]. В тот же день было обнародовано ультимативное по своему содержанию Обращение РВС и командования Красной Армии к мятежникам: сложить оружие, только сдавшиеся могли рассчитывать на милость Советской Республики, ответственность возлагалась на белогвардейских организаторов мятежа. Решительность и оперативность действий объяснялась Троцким в телеграмме, направленной 5 марта Э. М. Склянскому: только овладение Кронштадтом покончит с политическим кризисом в Петрограде[366]. Военный мятеж невольно позволил решить силовыми методами наболевшую политическую проблему – утихомирить бастовавший Петроград и устранить брожение в Балтийском флоте.

Кронштадтское восстание под красным флагом не было белогвардейским мятежом, как утверждалось в советской легенде. Создателем идеологического мифа стал председатель Реввоенсовета Советской Республики Л. Троцкий. В интервью для иностранной печати Троцкий обвинил в подготовке кронштадского восстания контрреволюционные центры за границей[367]. Несмотря на указание высшего советского руководства и на все предпринимавшиеся усилия, расследование чекистов не установило следов подготовки со стороны какой—либо контрреволюционной организации внутри крепости или шпионов Антанты. О гипотетической возможности организации заговора чекисты узнали бы первыми: особый отдел Кронштадтской крепости, имевший по штату отдела 50 осведомителей, создал широкую сеть своих осведомителей в крепости – 150 человек, почти все доносили без оплаты[368]. Пришлось сделать заключение, что восстание возникло стихийно в неорганизованной матросской и рабочей среде. По информации ВЧК, «широкая масса восставших не хотела и слышать об Учредилке». Уже 3 марта в Обращении к крестьянам, рабочим и красноармейцам ВРК сделал заявление о «неправде по поводу власти генералов и белых»[369].

Среди членов ревкома не было ни одного бывшего офицера. В его состав входили в основном специалисты флота с большой практикой, включая более трети (6 человек из 15) представителей команд линкоров «Петропавловск» и «Севастополь». Кронштадтский ревком, учитывая негативное настроение матросской и солдатской массы крепости в отношении белогвардейцев, посчитал необходимым «раз и навсегда покончить» с домыслами и слухами о руководстве восстанием якобы со стороны «белых генералов и попов», публично объявив состав ВРК в специальном воззвании ревкома: Петриченко – старший писарь линкора «Петропавловск», Яковенко – телефонист службы связи Кронштадтского района, Ососов – машинист линкора «Севастополь», Архипов – машинный старшина линкора «Петропавловск», Перепелкин – гальванер линкора «Севастополь», Петрушев – старшина—гальванер линкора «Петропавловск», Куполов – старший лекарский помощник, Вершинин – матрос—электрик линкора «Севастополь», Тукин – мастеровой электромеханического завода, Романенко – содержатель аварийных доков Кронштадтского порта, Орешин – заведующий 3—й трудовой школой, Вальк – мастер лесопильного завода, Павлов – рабочий минных мастерских, Байков – заведующий обозом управления строительства крепости, Кильгаст – штурман дальнего плавания[370]. В составе ревкома была создана оперативная тройка: Петриченко, Яковенко, Ососов. Руководитель ревкома С. М. Петриченко, кадровый матрос с 1914 г., служил на флоте около семи лет. В «партийную неделю» 1919 г.